- Опубликовано в №201 за 30.10.2015
В октябре 1986 года на борту атомной подводной лодки «К-219», которой командовал Игорь Британов, произошла авария: разгерметизировалась одна из ракетных шахт, и из-за резкого скачка давления взорвалась ракета, возник пожар и угроза взрыва ядерного реактора. Если бы не решительные действия капитана и экипажа, то, возможно, мир накрыла бы экологическая катастрофа, сравнимая с чернобыльской…
Досье «ОГ»
Сегодня Игорь Британов возглавляет Уральский военно-морской союз, живёт с детьми и внуками в Екатеринбурге. Фото: Александр Исаков
Игорь Анатольевич Британов родился 30 октября 1950 года в Ленинграде. Окончил Нахимовское военно-морское училище и Ленинградское высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени А. Попова. В 1973 году Британова распределили на Северный флот, где его первым боевым кораблём стал подводный ракетный крейсер «К-423». В 34 года стал командиром атомной подводной лодки «К-219». В 1986 году в звании капитана II ранга был уволен в запас. Через десять лет его реабилитировали и повысили в звании до капитана I ранга в отставке.
В критический момент Британов принял решение оставить тонущую лодку и эвакуировать людей, несмотря на приказы командования идти в ближайший советский порт своим ходом. В результате лодка затонула, но 115 моряков-подводников из 119 спаслись. После расследования аварии Игоря Анатольевича исключили из партии и уволили с военной службы, а его отчаянный поступок оценили, кажется, только матери оставшихся в живых моряков да сами матросы. Реабилитировали моряка и вернули ему звание лишь через десять лет, но на флот он так и не вернулся, уехал жить на Урал.
Справка «ОГ»
В кабинете бывшего подводника каждый уголок пропитан морем. Под стеклом стоит макет «К-219», его подарили капитану работники завода «Звёздочка» в Северодвинске больше десяти лет назад. Фото: Александр Исаков
Подводная лодка «К-219» находилась на глубине 80 метров под водой, когда произошли разгерметизация шахты и взрыв одной из 16 ракет. Моряки боролись с огнём в течение трёх суток, им удалось потушить пожар и всплыть на поверхность. Когда стало понятно, что лодку уже не спасти, Игорь Британов отдал приказ об эвакуации всех матросов на подоспевшие советские корабли, но сам остался на капитанском мостике. По морским законам, судно становится формально «ничьим», как только его покидает последний член экипажа. А вокруг терпящего бедствие корабля кружила американская подлодка, готовая в любой момент взять «К-219» на буксир, чего наши моряки никак не могли позволить — на борту находились секретная техника и документы. На палубе тонущего корабля Британов провёл в одиночестве почти сутки, до того момента, пока вода не подступила к верхней кромке. Корабль ушёл на дно через две минуты после того, как его покинул капитан. Сейчас «К-219» так и лежит на дне Атлантического океана на глубине пяти с половиной километров. Технически поднять её обломки возможно, но в этом нет необходимости.
— Игорь Анатольевич, вы с самого детства хотели стать моряком?
— Да, мой папа был морской офицер, служил на Северном и Черноморском флотах, поэтому у меня перед глазами был живой пример, да и море всегда было под боком. Я с детства стремился служить и после восьмого класса поступил в Нахимовское военно-морское училище.
— Одной из возможных причин аварии на «К-219» иногда называют столкновение с американской подлодкой. Что же произошло на самом деле?
— Чужая подлодка должна была как-то себя проявить при столкновении, но никаких посторонних звуков и толчков экипаж не ощутил. Я считаю, что в аварии виновата неисправность техники. Эту катастрофу предотвратить было невозможно, но можно было бы уменьшить её последствия. Если бы ракетчики, которые заметили затопление шахты с ракетами, вовремя объявили тревогу, то всё было бы исправимо. Но они неправильно оценили размеры аварии и пытались справиться с ней самостоятельно. Это и привело к взрыву.
— Были ли вы готовы к такой критической ситуации и можно ли вообще к ней подготовиться?
— К любой критической ситуации экипаж корабля всегда должен быть готов. На берегу проходит множество тренировок, где матросы отрабатывают всевозможные чрезвычайные ситуации. У каждого члена экипажа есть книга «Боевой номер», где расписаны все его действия на все случаи жизни, начиная от отхода от пирса и заканчивая началом войны. Каждый моряк не просто бросается читать её в случае аварии, он знает её содержание наизусть. Хотя надо сказать, что инструкция по действиям экипажа при взрыве ракеты в шахте была разработана уже после катастрофы на «К-219», а мы действовали, исходя только из своих знаний и опыта. Работу экипажа я оцениваю очень высоко, никакой паники не было, несмотря на мощное сотрясение при взрыве и сильную загазованность отсеков. Все команды очень чётко и быстро исполнялись.
— Про катастрофу на «К-219» было снято несколько фильмов. Как вы к ним относитесь?
— Я рад и горжусь, что про действия моего экипажа было снято кино. Американский фильм «Враждебные воды» — неоднозначный. С одной стороны, это, наверное, первое кино, в котором советские моряки не были показаны затравленными жизнью идиотами и дикими агрессорами. А с другой стороны, там очень много фантастики, например, поведение экипажа изображено неправдоподобно. Вот в документальном фильме «К-219. Последний поход», снятом в 2006 году в России, всё показано так, как было на самом деле. А третью картину делали канадцы, они брали интервью у членов экипажа, вставляли кадры кинохроники и какие-то художественные игровые моменты, этот фильм тоже получился неплохим.
— Почему после увольнения в запас вы приехали на Урал?
— Свердловск я выбрал по практическим причинам: здесь было легче получить квартиру. Потом уже оказалось, что тут и моряков много: подводники, морпехи, морские лётчики, пограничники. В 1992 году я организовал Екатеринбургский клуб моряков-подводников, в 1995-м — Уральский военно-морской союз. Сначала мы помогали бывшим морякам с трудоустройством, учёбой, оказывали юридическую поддержку, а сейчас в основном просвещаем и воспитываем молодёжь — общаемся с ребятами, которые занимаются в морских клубах. Уже четвёртый год мы возим по области выставку картин нашего земляка художника-мариниста Рифа Садыкова, недавно открыли её в Нижнем Тагиле, она будет там два месяца. Ещё мы работаем над установкой памятника военным морякам в Екатеринбурге, уже получили принципиальное согласие от мэрии, готовим эскизы, но когда и где сможем его поставить — пока неизвестно. Подобные памятники есть в Сысерти, Полевском, Среднеуральске, Артёмовском, а в Екатеринбурге пока нет, что, конечно, неправильно.
— Как вы оцените сегодняшний уровень подготовки моряков в России?
— В наши времена матросы плавали в разы больше, чем сейчас. Первую штурманскую практику все курсанты проходили на каком-нибудь крейсере — вне зависимости от того, подводники они или надводники. А в 90-е годы вообще было туго с мореходством, ребята могли не выходить в море просто потому, что не было денег на топливо! Сейчас, конечно, получше. Я считаю, что практика обязательно нужна. Ведь можно знать наизусть, как в теории нажимать кнопку «Пуск», но никогда не суметь нажать её в условиях моря. Только в море станешь настоящим моряком!
— Кстати, как всё-таки правильно — «ходить» на корабле или «плавать»?
— Мнений по этому поводу много, но я считаю, что корабли по морю ходят, а моряки на них плавают.
— Приходилось ли вам когда-нибудь испытывать приступы клаустрофобии или тоски по земле на подлодке?
— Я не слышал, чтобы у кого-то были такие проблемы. Ведь подлодка — это не трамвай, это большое сооружение высотой с пятиэтажный дом, а длиной в полтора футбольных поля! Там есть где развернуться. А кроме того, каждый член экипажа несёт по четыре часа вахты два раза в сутки, занимается боевой подготовкой, обслуживает технику и делает множество других дел… У меня во время рейдов единственная мечта была — поспать! Для тоски даже времени обычно не бывает.
— Сколько выходов в море вы совершили за годы службы?
— Выходы я не считал, но точно помню, что было тринадцать «автономок», то есть боевых походов. Точнее, двенадцать с половиной, потому что последний не был закончен. В общей сложности я провёл три с половиной года под водой. А дома в увольнении в среднем за год мог побыть около 40 дней.
— Когда вы в последний раз выходили в море?
— Это было в 2000 году вместе с губернатором Свердловской области Эдуардом Росселем на подводной лодке «Верхотурье», когда мы принимали её после ремонта на заводе «Звёздочка» в Северодвинске. С этой лодкой, кстати, была интересная история. В 1990-х годах губернатор области решил взять шефство над одной из подводных лодок. Решили назвать её «Верхотурье» — это всё-таки духовный центр Урала. Я подготовил письмо на имя командующего Северным флотом, где написал о том, что мы просим определить подшефный корабль для Свердловской области и дать ему уральское название. Мы предполагали, что нам ответят, что согласны, и спросят, как его назвать. Тогда мы уже и напишем, что хотим назвать корабль «Верхотурье». А Вячеслав Попов, который был в то время командующим флотом, человек быстрый и прямой. Он прочитал письмо и, не долго думая, решил, что раз главный город на Урале — Екатеринбург, то в честь него и надо назвать лодку — будет самое уральское название. Я просыпаюсь утром в новогодние каникулы, включаю телевизор, а там по новостям передают, что корабль назвали «Екатеринбург». Звоню Попову, спрашиваю, как же так, а он говорит, что отменить приказ уже нельзя… В общем, договорились с ним, что другую подлодку назовут «Верхотурье». Так мы хотели один подшефный корабль, а получили два.
