15:03 Кучук Джанхотов: Последний Валий Кабарды |
| Кучук Джанхотов: Последний Валий Кабарды (Штрихи к портрету великого человека) Посвящаю Валерию Кокову – первому Президенту Кабардино-Балкарии Река времени, которая омывала своими водами бе¬рега событий, интересующих нас, протекала сравни¬тельно рядом с берегами дня сегодняшнего. Пушкин писал в тот год Анне Керн в Ригу из Ми¬хайловского: «Не говорите мне о восхищении: это не то чувство, которое нужно. Говорите мне о любви: вот чего я жду». Десятилетний Лермонтов в тот год впервые приехал на Кавказ и... влюбился. По-детски, конечно. Авраам Линкольн уже жил для Америки... Роберт Шуман посылал миру чарующие мелодии. А Роберт Оуэн распространял за пределы Англии утопические идеи... Такое вот было время, о котором мы расскажем, опуская перо истории в чернильницу воспоминаний. Кучук Джанхотов - последний валий Кабарды: «Помню, русский государь спросил меня однажды: - Что есть ваша история? Я ответил: - Наша история - наши старики». Тогда я был еще совсем молод, но уже знал об этом. А. С. Грибоедов: «Кучук Джанхотов в здешнем феодализме самый значительный владелец; от Чечни до абазехов никто не коснется ни табунов его, ни подвластных ясырей, и нами поддержан, сам тоже считается из преданна русским». Юрий Тынянов (русский писатель): «...Кучук был большой дипломат...» Генерал Ермолов: «...Кучук - добрый приятель мой... Любезный друг...» Самая лучшая родословная - это услуги, оказанный Родине. Документы, события, факты: «Ни один кабардинский валий не находился в такой критической ситуации, в какой оказался Джанхотов. Угождать России, чтобы спасти и сохранить Кабарду, - только в этом Джанхотов видел свое главное призвание на ответственном посту в столь напряженный и воистину поворотный для судеб народа момент». Кучук Джанхотов родился в 1758 году. В тот же год во Франции родился великий якобинец Максимилиан Робеспьер, сказавший впоследствии словно бы для Кучука: «Для Отечества сделано недостаточно, если не сделано все». Вольфгангу Моцарту уже исполнилось! два года... А Иоганн Шиллер родится лишь через не¬сколько месяцев. Всю жизнь Джанхотов воевал. В молодости с оружием в руках, и в зрелое время, и когда поседела борода… А затем все реже вынимал шашку из ножен, по¬тому что Кабарде больше нужны были его мирные мысли, чем воинская доблесть. В 1806 году стал вали¬ем... Кстати, знаете, что означает слово «валий»? Правитель... Кучук правил Кабардой четверть века. Каким был, Кучук Джанхотов? Сафарби Бейтуганов: «Политическая деятельность Кучука Джанхотова подчинена прежде всего обеспечению безопасности Кабарды, защите ее чести». Юрий Тынянов: «Кучук не хотел рисковать своим скотом и паст¬бищами. Поэтому он был с Ермоловым». Василий Потто (выдающийся российский военный историк, генерал, участник Кавказской войны): «Для Кучука Джанхотова никакая жертва не могла казаться великою, когда дело шло об отвращении бедствий от его любимой Родины». Итак, в 1806 году стал валием. До этого валиями Кбарды были дед и отец Кучука. История не щедрая тетка. Прошло время - собирай по крупицам события и факты. О Кучуке Джанхотове информации осталось не так уж и много. Время стер-ло многие страницы. Не очень его жаловали при царе, совсем не щадили при Советах... Но кое-что осталось. Кое-что... Документы, события, факты: «Фамилия Джанхотовых была одной из самых вли¬ятельных в Кабарде. Она возглавляла одну из самых крупных партий в стране. Эта партия, при всех своих колебаниях, оставалась приверженной России. Эта ориентация сложилась при влиянии на фамилию Джанхотовых рода Бековичей-Черкасских, радикаль¬ных сторонников России». Впервые Кучук обнажил свою шашку за русского царя в походе Ивана Большого Горича против закубанцев. Участвовал в войне России против Турции в 1787- 1791 годах. С оружием в руках защищал интересы России на Кавказе. А легко ли это было сделать кабардинскому князю-правителю?! Прежде всего, давайте вспомним, «опуская перо истории в чернильницу воспоминаний...», что за народ представлял валий Кучук. Кто они, кабар¬динцы? Версий очень много. Все они имеют право на жизнь. Но мы остановимся на одной из них. Пусть выскажет свое мнение генерал и историк Потто. Его мыслям, его суждениям немногим более века. Для истории - миг. Итак, В. А. Потто: «От берегов Черного моря далеко на восток, до ле¬систой Чечни, в границах, очерчиваемых с севера Куба¬нью и Малкой, с незапамятных времен живут черкесские племена, широкой полосою занимая северные скло¬ны Кавказского хребта... Из множества племен черкесского народа на сцену истории рано выдвинулось племя кабардинское, обна¬ружившее и большее развитие со своими соотечествен-никами, и большую предприимчивость. Есть предание, что некогда оно пыталось выйти из круга своих уединяющих гор далеко к северу, остави¬ло занимаемые им места на Кубани, потянулось к Дону и скоро появилось даже в Крыму, где поныне равнина между реками Кач и Бельбек именуется Черкесской. Но изменчивые судьбы Юга нынешней России, представлявшего тогда беспредельные степи с бродя¬чим волнующимся кочевым и разбойничьим населени¬ем, не дали утвердиться там воинственным при¬шельцам. Кабардинцы воротились к родным горам и утвердились на Предкавказской равнине, по обе сторо¬ны Терека, разбросав свои поселения к востоку от Ку¬бани до Сунжи и от горной Осетии до верховий реки Кумы - на север». Как мало осталось от тех земель у сегодняшних кабардинцев! Что-то отвоевано русскими штыками... Что-то раздарено большевиками... Умный и тонкий поэт и историк Олжас Сулейменов сказал: «Мир человеческий заставлен старыми весами - от аптекарских до складских. И все они судейские. Когда видишь, что где-то нарушено равновесие, тащит тебя туда узнать, в чем дело». А еще Олжас Сулейменов сказал об этом: «Летописи войны питают живым огнем наши сегодняшние чув¬ства, обращая их в ненависть. Жалок гнев современно-го копта на иранца за ахеменидское нашествие VI века до Рождества Христова». Не будем же и мы таить обиду на рязанских и смо¬ленских солдат, охранявших крепости на Кубани и Леомсе. На Анастаса Микояна - за кабардинский Пя¬тигорск... Не хочется, чтобы иго проклятого прошлого про¬должалось, мутило души, отравляло сознание. Давайте согласимся с мыслью, что история — это обширный и разнообразный опыт человечества, встреча людей в ве¬ках. Неоценимы выгоды для жизни и науки от этой встречи при условии, что будет она братской. Вот на этой мысли хотелось бы вновь передать сло¬во генералу В. А. Потто: «Кабардинцы рано стали из¬вестны цивилизованному миру. Их связи с греками и римлянами, хазарами и турками, маджарами и сарматами у кого не вызывают сомнений. И какая-то Русь оставила там свои имена...» Появление христианства здесь восходит к временам глубочайшей древности, к первым векам его. А среди кабардинцев распространителем православия и проводником цивилизации явилось греческое духовенство. Предание, облекшееся в форму песни, сохранило даже название места, где жил первый кабардинский шехник - епископ. Это лесистый курган, лежащий верстах в четырех за крепостью Нальчик, песне об этом епископе пелось: Шехник - наш защитник и воспитатель, Шехник - наш свет. воспитатель рассуждал о законе Божьем с вершины лесистого кургана. А на лесистом кургане сковали ему из жести, с дверями из литого серебра, там-то и обитал светлый Божий Дух. В. А. Потто: «Первый удар греческой цивилизации в Черкесии нанесло нашествие аваров в VI веке под пред¬ательством Хана Байкала. А потом приходили сюда калмыки, хазары, татары, Аттила, монголы, наконец, славяне - и все отнимало из рук черкеса плуг и вкладывало - в них меч и щит. Постепенно «трудолюбивый ант» впал в беспечность, забросил мирные занятия. Здесь богом стала война. Это привело к тому, что необыкновенная воинственность адыгов стала грозою их соседей. Умение владеть оружием стало главной обязанностью человека. Не смерти, но бесславной жизни боялся кабардинец. Вот такой воинственный народ «подарил» себя при Темрюке Идарове российской короне при Грозном царе. И была дружба между Кабардой и Россией великой неразрывной. В. А. Потто: «Но последний век внес в жизнь Черкесии и Кабарды новый элемент -магометанство, что стало сильным оружием в руках турецкого духовенства. Дружеские отношения стали перерастать в равнодушие, а затем и во вражду. Русское казачество, при¬веденное историческим предопределением на берега Кубани, встретило здесь в черкесах необыкновенных противников, и границы двух земель скоро стали аре¬ною, которая вся от края до края залилась кровью, усе¬ялась костями. На обширной Закубанской равнине, простирающейся на четыреста верст в длину, был пол¬ный разгул для конных черкесов и для русских ли¬нейных казаков. Первые искали добычи, вторые обере¬гали Линию. И те и другие отличались мужеством и, встретившись, не отступали и не просили пощады. За¬вязалась борьба, упорная и грозная». Вот такая картина сложилась в Кабарде, когда воз¬главил ее последний валий - Кучук Джанхотов. И все же, кто они, кабардинцы? Давайте еще раз по¬слушаем голоса истории... Фредерик Дюбуа де Монпере (известный ученый, французская Швейцария): «Нынешнее состояние Черкесии вызывает у нас в памяти представление о цивилизации времен первых королей в Германии и Франции. Это образец феодаль-ной, рыцарской, средневековой аристократии или гре¬ческой аристократии в античной Греции». Мнение историка Бларамберга об адыгах XIX века: «К счастью, они никогда не могут собрать большие силы (более 60 тысяч воинов) воедино по причинам внутренней вражды и полнейшего отсутствия дисцип-лины и средств для содержания в течение определен¬ного времени такой массы людей. Не будь этих пре¬пятствий, они представляли бы большую угрозу для своих соседей, имея в виду и их воинственный харак¬тер, они были бы непобедимы в своих краях...» Сафарби Бейтуганов: «К двадцатым годам XIX века, о которых идет речь. Кабарда, как и сотни лет назад, представляла собой народ, разделенный «ужасным законом крови, зако¬ном кровной мести», в результате чего жила ненависть родов друг к другу. Война с Россией продолжалась на протяжении нескольких поколений без ощутимого пе-ревеса для какой-либо стороны. Люди привыкли к ее суровым условиям. Когда эта привычка укоренилась, они перестали замечать ее беды и жертвы. Была и еще беда. Страшная. Непоправимая...» Штабс-капитан Шаховский: «Я служил здесь, на Северном Кавказе... Могу за¬верить, что кабардинцы были одним из сильнейших народов Кавказа, но в начале XIX века появилась чума и, свирепствуя 14 лет кряду, истребила более пяти ше¬стых оного». Из рапорта генерала Дельпоццо: «...кабардинцы от заразительной болезни остались совершенно бессильны, будучи потеряв из своей силы прежнего величия девять доль». Сафарби Бейтуганов: «И все же главная причина драматической картины Кабарды состояла в постепенном установлении режи¬ма царского правления, что неизбежно вело к утрате столь священной для каждого адыга личной свободы». Кроме того, Кабарда была раздираема княжескими враждебными партиями, внутри каждой из которых хватало поводов для неприязни друг к другу. И все же давайте послушаем Михаила Юрьевича Лермонтова. Великий поэт!.. «Хороший народ... Кабардинцы просто молодцы. С кабардинцами никто не равняется. Ни одеться так не сумеют, ни верхом проехать... хотя и чисто живут, очень чисто». Он же, Лермонтов, сказал: Им Бог - свобода, их закон - война... Там за добро - добро и кровь - за кровь. И ненависть безмерна, как любовь... Вот таким народом повелел править всемогущий Тха последнему валию Кабарды Кучуку Джанхотову. Каким он был, Кучук? Через лупу истории его уже не рассмотреть. Стерлись грани прошлого. Одно ясно: люди не бывают никогда ни безмерно хороши, ни без¬мерно плохи. Чтобы оценить чье-нибудь качество, надо иметь некоторую долю этого качества в себе. Владимир Кудашев: «Кабардинцы - это народ, который всегда стремился к подданству России, который в разные времена охотно нес службу русскому государю, народ, среди которого наиболее сильной партией считалась партия, преданная России». Так чем же был вызван «кабардинский бунт»? Ответ на этот вопрос не дает ни один ученый, ни военный, ни просто современник того бунта. Восстание Кабарды свершилось не вдруг. Но события, происходящие здесь, показали, что народ еще не признал себя покоренным. В. А. Потто: «Воинственная роль Кабарды заканчивалась. Кабарда, занятая теперь русскими укреплениями, разделила воинственные народы Кавказа на две отдельные части, и сохранение в Кабарде спокойствия становится де¬лом особой важности». Сафарби Бейтуганов: «Вот в какое критическое время пришлось править Кабардой Кучуку Джанхотову». Был ли он послушным исполнителем воли цариз¬ма? Нет! А иначе зачем бы Ермолову, который сперва об¬ласкал валия, было говорить о нем: «Сей пустой и ник¬чемный старец...» В то же время в народе кабардинском сложили пес¬ню: «Кабарда, вы Джанхота-князя не слушайте, который говорит, что мы хотим достичь невозможного, ибо нас мало, чтобы противостоять могучему государству». И дальше звучал призыв: «Лучше умереть, чем по¬кориться!» Сафарби Бейтуганов: «Но Кучук никогда резко не противопоставлял себя «немирным» кабардинцам». В то же время должность кабардинского князя-валия требовала поддерживать дипломатические отношения с представителями русской военной администрации. Не был исключением и Кучук Джанхотов. В. А. Потто: «Кучук Джанхотов имел отменную твердость характера. В нем перегорел опрометчивый и необузданный огонь юности и уступил место холодному рассудку». С какими же противниками имел дело Джанхотов Кучук? Алексей Петрович Ермолов (1777-1861). Из ста¬ринной дворянской семьи. Боевую службу начал при Суворове. В 1808 году - генерал-майор. Накануне вой¬ны с Наполеоном - начальник штаба армии. А. Пушкин: «Поникни гордой головою. Смирись, Кавказ, идет Ермолов». К. Рылеев: «Ты гений северных дружин». А. Грибоедов: «Вы совершенный деспот...» Ермолов: «Испытай прежде сам прелесть власти, а потом осуждай». А. Пушкин: «Прошу Вас дозволить мне быть Вашим ис¬ториком». Хан-Гирей: «Цель Ермолова в Кабарде - «выселение их аулов на равнины и очищение подножия гор». Денис Давыдов (о Ермолове): «Он присвоил себе права, превышающие власть». Ермолов (из письма к князю Волконскому): «Доселе я смирял другие враждующие народы, и теперь только дошла очередь до непокорствующих и мятежных народов...» Другой противник Кучука Джанхотова - генерал Вельяминов. Алексей Александрович Вельяминов. На службу был зачислен, по тогдашнему обыкновению, еще в дет¬стве, в лейб-гвардии Семеновский полк. В 16 лет - поручик гвардейской артиллерии. Боевая деятельность началась под Аустерлицем и закончилась в Париже. Ранен в руку. Георгиевский крест за блистательное участие в сра¬жении под Красным. В 28 лет - генерал. Его заметил Ермолов: «Натура сильная, не¬преклонная и чрезвычайно талантливая». А. И. Тургенев: «Что за герои Котляревский, Ермолов?.. От такой славы кровь стынет в жилах и волосы дыбом стано¬вятся». Вот с такими противниками свела жизнь послед¬него валия Кабарды Кучука Джанхотова. В это время только что родился Иоганн Штраус. Уже сочинял свою великую музыку Франц Шуберт. Фенимор Купер написал «Последнего из могикан». А музыка Шопена начала покорять мир. Кучук Джанхотов: «Много трудностей выпало на мою долю. Довелось мне пережить и смерть моих двух старших сыновей: один утонул на переправе через Кубань, второй погиб где-то в окрестностях Георгиевска». Но самое тяжелое испытание ожидало валия впе¬реди. На стороне противников России оказался его последний сын Джамбулат. Олег Опрышко (писатель и историк): «Вначале ничто не предвещало вражды Джамбула¬та с русскими. Мало того, он был в любимчиках гене¬рала Ермолова. Смелый, красивый, гордый... Не было среди молодых витязей Кабарды равного ему. Когда в 1817 году русское посольство во главе с генерал-лейтенантом Ермоловым ехало из Тифлиса в Персию, то в его составе числился и сын Кучука Джам¬булат». В списке посольства под номером 33 читаем: «Боль¬шой Кабарды черкесский князь Джамбулат Джанхо¬тов с пятью узденями...» Когда наследный шах Аббас-Мирза принял русскую делегацию, то занялся он стрельбой из лука. Сперва Аббас-Мирза стрелял из персидского лука, потом из кабардинского и подарил кабардинскому князю Джамбулату связку весьма красивых стрел и вообще был весьма учтив... Далее из отчета о работе посольства узнаем, что когда делегацию принял один из шахских визирей, то на этой встрече был и наш юный герой - Джамбулат. Когда Ермолова пригласили к шаху, то его сопро¬вождал «кабардинский князь Джамбулат». После встречи с шахом и вручения ему верительной грамоты гостей, «особо принадлежащих к свите посольства», ввели в «гвардейскую палатку». Среди этих почетных гостей также был Джамбулат и один из его узденей. Когда же посольство, с честью выполнившее свою задачу, вернулось в Тифлис, то и здесь отличился князь Джамбулат. Член делегации Николай Муравьев вспоминает: «Человека четыре грузинских князей плясали по-своему, по своей музыке, состоящей из бубна и маленьких литавр; наши черкесы тоже пустились. Князь Джам¬булат отличился ловкостью своей. Черкесская пляска весьма хороша, довольно мудрена и имеет нечто воен-ное». И вот этот молодой князь, осыпанный милостью сурового генерала, переступил дозволительную черту... Сперва было так... 8 января 1822 года. Из доклада полковника Подпрятова генералу Сталю: «Кучуков сын Жамбот, который согласно пред¬писанию Вашего Превосходительства... мною схвачен. При взятии ж его ранил вверенного мне полка унтер- офицера Чикова кинжалом в левый бок тяжело. Джам¬булата я приказал тотчас по приводе заключить в кан¬далы с наручниками и под особенный присмотр впредь до разрешения Вашего Превосходительства». Но уже 23 января начальник штаба дивизии до¬кладывает генералу Сталю: «Во исполнение приказа генерала Ермолова по доставлении ко мне из Темнолесской крепости сыну полковника Джанхотова Кучука, Джамбулату, дана свобода, который и отправился сего ж месяца 26-го числа в Кабарду». Былые отношения между Джамбулатом (любим¬цем Ермолова) и генералом были восстановлены. Он был включен в комиссию по переписи населения Кабарды. Громы военных бурь в Кабарде все более и более затихали, с тем чтобы в 1825 году вспыхнуть ярким пламенем. Генерал Потто: «Известный Брод, станица Солдатская, Прочный Окоп, Временный пост... Огнем и мечом прошли ка¬бардинцы во главе с бесстрашным Джамбулатом Айтековым по Кавказской линии. Одну из ведущих ролей в этих набегах играл Джам¬булат Джанхотов - сын валия Кабарды Кучука». А. С. Грибоедов: «Сын Кучука, любимец Алексея Петровича, был при посольстве в Персии, но, не разделяя любви отца к Рос¬сии, в последнем вторжении закубанцев был на их сто-роне, и вообще храбрейший из всех молодых князей, первый стрелок и наездник и на все готовый, лишь бы кабардинские девушки воспевали его подвиги по аулам». Частые стычки и набеги стали частью жизни чер¬кесов. Со временем война стала основным занятием молодежи, а искатели славы находили наслаждение в боевых действиях, которые они считали своего рода приключением и забавой. Да, жажда подвига. Да, жажда славы. Но есть у этих набегов и другая сторона: сожженные дотла аулы, аркан, затянутый на шее свободы, крепости на родной земле, которые ощетинились пушками и штыками в сторону горцев... И кровь лилась рекою. И черкесы шли в бой, чтобы умереть с честью. Ибо шансов на по¬беду не было. Что можно сделать пистолетом против пушек? Джамбулат Джанхотов: «Я верил в независимую Кабарду». Кучук Джанхотов: «Джамбулат был для меня единственной радостью и утешением в старости, единственным преемником древнего славного рода». Генерал Потто: «В Кабарде зародился тревожный слух: Вельями¬нов требует валия и Джамбулата в Нальчик. «Правда ли?» - тревожно спрашивали друг друга встречавшие¬ся кабардинцы. Слух подтвердился. Нарочный привез валию приглашение явиться с сыном и князьями Кантемиром Касаевым и Росламбеком Батоковым в Нальчик. Как молния, пролетела эта весть по аулам, и вся Кабарда, как один человек, села на коней и поехала в аул старого валия. Все знали, что дело идет о жизни и смерти Джамбулата. Всем было известно, что Джам¬булат и князья Касаев и Батоков были душой той ты¬сячной партии черкесов, которая Божьей грозой про¬неслась над станицей Солдатской...» Генерал Вельяминов: «Мне было поручено наказать этот неслыханно дер¬зкий поступок». Кучук Джанхотов: «Никогда и никто не сумел и не сумеет покорить кабардинцев. Но наша рука дружбы всегда протянута России. Вот почему страшна была для меня та минута, когда я получил требование Вельяминова. Еще страш¬нее та, когда я приказал сыну готовиться ехать с собой в Нальчик». Джамбулат Джанхотов: «У меня мелькнула мысль бежать в горы. Но я взглянул на отца, увидел его глубокое спокойствие, и молча повиновался». Генерал Потто: «Со всех сторон съехались к валию князья со свои¬ми узденями, собирались и волны народа, шумевшие, как море, готовые при первом зове разыграться разру-шительной бурей». Кучук Джанхотов: «Как сдержать эту бурю?» - вот главная мысль, тер¬завшая меня. Думал ли я об Ибрагиме и Исмаиле? Думал ли о жертве? Да! Но прежде всего дума моя была о народе, который вручил мне власть над собою. Как уберечь его от губительного порыва стереть с лица земли кре¬пость Нальчик вместе с генералом Вельяминовым и его солдатами? Это было бы под силу нам. Но что по¬том? Война, ужасная и многолетняя. Море крови. Ты¬сячи погибших...» Генерал Потто: «Торжественна и трогательна была картина, когда на следующий день, с первыми лучами восходящего солнца, старый валий сел на коня и шагом выехал со двора, сопровождаемый князьями и сотнями всадни¬ков, готовых пролить за него последнюю каплю крови. Старшие князья отличались простой одеждой, важ¬ным спокойствием и гордой осанкой; молодежь блис¬тала и одеждой, обложенной серебряными галунами, и сверкающим на солнце оружием, покрытым серебря¬ной и золотой насечкой, и дорогим убором своих кров¬ных коней. Кабардинская степь, широко раскинувша¬яся на необозримом горизонте, загремела шумной и веселой джигитовкой. В джигитовке, в этом живом разгуле гарцующей молодежи, есть для кабардинцев что-то поэтическое, увлекающее. Даже те, кому лета и сан не дозволяли принять участие в этой общей забаве, громкими восклицаниями выражали сочувствие сме¬лым и ловким джигитам, напоминающим, быть может, им их собственную бурную, удалую молодость. Джам¬булат, красивый и ловкий, отличался больше всей мо¬лодежи». Кучук Джанхотов: «Я смотрел на сына и думал: «Как ни остра стрела, а все равно она должна сломаться о твердую скалу». Сердце мое обливалось кровью. Я знал, что сын мой вызван в Нальчик как преступник и что судья его Ве¬льяминов». И вот Нальчик. Впереди встали грозные валы, свер¬кающие штыками и жерлами орудий. В крепостные ворота впущены были только валий с сыном, князья Кантемир Касаев и Росламбек Батоков и с ними три узденя. Они подъехали туда, где в наши дни располо¬жена городская поликлиника номер один. Это по ули-це Советской. А. С. Грибоедов: «Я стоял у окна, когда они въезжали в крепость... А напротив находились помещения, куда должны были сопроводить Джамбулата, Кантемира, Росламбека... Итак, я стоял у окна... Старик Кучук, обвитый чалмою в знак того, что посетил святые места - Мекку и Меди¬ну, - ехал впереди, другие ехали чуть поодаль. Джамбулат в великолепном убранстве, цветной рубахе сверх панциря, кинжал, шашка, богатое седло и за плечами - лук с колчаном». Генерал Вельяминов: «Зная неукротимый характер Джамбулата, я при¬казал приготовить заранее двадцать пять солдат с за¬ряженными ружьями. Джамбулата и князей ввели в дом Кабардинского суда. Валия с его узденями я при¬гласил к себе. Между двумя этими домами, стоящими друг против друга на противоположных концах пло¬щади, расположился взвод егерей». Генерал Потто: «Переводчик Соколов по приказанию Вельяминова вошел в дом, где были арестованные князья, и сказал, что генерал хочет их видеть и чтобы они сняли ору-жие и следовали за ним. Они повиновались, но едва Джамбулат, переступив порог, увидел солдат, как бро¬сился назад в комнату и схватился за оружие. Батоков и Касаев сделали то же. И Соколов вынужден был уда¬литься. Тогда Вельяминов решил подействовать на Джам¬булата и склонить его к повиновению путем уве¬щеваний старого валия. Необыкновенные обстоятельства свели двух не¬обыкновенных людей, два необыкновенных характера, которые могли возникнуть только в том суровом краю и в ту суровую эпоху. Вельяминов принадлежал к редким людям, которые обнаруживаются только при сте¬чении чрезвычайных обстоятельств. Перед железной силой его воли преклонялись все». Владимир Кудашев: «Такой же силой воли обладал старый валий Кучук. В нем хорошие свойства его народа являлись в высокой степени облагороженными. Никакая жертва не могла казаться ему великой, когда дело шло об отвращении бедствий от его любимой Родины. Он не мстил за смерть двух своих сыновей и последнего го¬тов был предать заслуженной каре, лишь бы избавить свой народ от гибели». Вельяминов встретил почтенного валия на пороге комнаты и ласково протянул ему руку: - Здравствуй, Кучук. К сожалению, я не могу радоваться свиданию с тобой. И то, что я должен сказать, будет столь же больно слушать тебе, сколько и мне говорить. Вельяминов молча указал старику на стул возле окна. Оба сели. Кучук исподлобья бросил взгляд на улицу и увидел, что дом, где находится его сын, окружен солдата¬ми. Лицо старого валия осталось неподвижным. После минутного молчания Вельяминов сказал ему: - Кучук! Твой сын сделался изменником, он забыл и присягу, и милости царские, и дружбу Ермолова к тебе, забыл свой долг, честь и, как разбойник, напал на наши деревни. Он уже арестован. Тебе, как валию и отцу, я поручаю узнать, не найдет ли он хоть что-нибудь к своему оправданию. Кучук Джанхотов: - Виноват ли мой сын или нет, ты это лучше меня должен знать и судить. Одного прошу: избавь меня от печальной обязанности говорить с ним; тяжело мне быть исполнителем наказания, а еще тяжелее подвергнуться стыду, если я встречу с его стороны непослу¬шание моей власти. Я знаю гордый и неукротимый нрав своего сына и могу ожидать этого. Вельяминов: - Мои средства для достижения цели заключаются в силе, но сила не гнет, а ломает; твое средство - лю¬бовь, и думаю, что отцовское сердце сумеет покорить упрямство сына. В это время Джамбулат сидел в комнате на широкой деревянной скамье и чистил ружье, закоптившееся от по¬роха в последней джигитовке. Он встал и поклонился отцу. Кучук Джанхотов: - Джамбулат! По приказанию Вельяминова ты аре¬стован, и я пришел взять у тебя оружие. Джамбулат (после паузы): - Не дам! Кучук: - Повинуйся мне, валию и отцу. Джамбулат: - Оружия не отдам. Кучук: - Ты изменил слову, ты нарушил клятву, ты воровски, не как природный князь, а как разбойник, поднял ору¬жие против тех, кому отец твой, твой повелитель, глава всего кабардинского народа, безусловно повинуется. Что скажешь ты в свое оправдание? Джамбулат (после паузы): - Таково предопределение Аллаха. Я не отдам ору¬жия. Кучук вышел из комнаты. Вельяминов пытливым взглядом встретил возвратившегося валия. Вельяминов: - Ты не принес с собою оружие Джамбулата? Ку¬чук! Ты знаешь, что со мною не шутят. Не хочу знать, что побудило сына твоего к измене, но знаю, что спасе¬ние его в слепом повиновении... Больше надеяться ему не на что... Снова пошел к сыну Кучук и на этот раз застал Джамбулата стоящим посреди комнаты с заряженной винтовкой. Безмолвно смотрел отец на мятежного сына. В эту минуту вошел комендант. - Гяур! - неистово крикнул Джамбулат и бросился на него с обнаженным кинжалом. Отец быстро засло¬нил ему дорогу, внезапно и сильно схватил его руку. Кинжал, звеня, упал на пол. Всякая надежда исчезла: за такое преступление помилования уже быть не могло. Кучук воротился к Вельяминову. - Генерал! Я сделал все, что от меня зависело, те¬перь ты поступай, как велят долг и совесть. И валий с глубоким спокойствием сел у окна. Ве¬льяминов позвал адъютанта, отдал ему короткий при¬каз и сел напротив валия. Генерал Потто: «Взвод солдат стал приближаться к дому, где нахо¬дился неукротимый Джамбулат. Вдруг из окна грянул выстрел, вслед за ним - другой. Двое солдат повали¬лись на землю. Джамбулат вышиб ногою окно и выс¬кочил вместе с Касаевым, сверкая шашкой... Тогда сол¬даты дали залп - и преступники, окровавленные, гря¬нули оземь...» Росламбек сдался, он оставался в комнате, не стрелял сам и старался уговорить товарищей по несчастью. Об этом Александр Сергеевич Грибоедов, стоявший рядом с валием и Вельяминовым, писал своему другу Кюхельбекеру, с которым так дружен был великий Пушкин: «Спешились, вошли в приемную, тут им была объяв¬лена воля главнокомандующего. Здесь арест не то, что у нас: не скоро даст себя лишить оружия человек, ко¬торый в нем всю честь полагает. Джамбулат реши¬тельно отказался повиноваться. Отец убеждал его не губить себя и всех, но он был непреклонен; начались переговоры; старик и некоторые с ним пришли к Ве-льяминову с просьбой не употреблять насилия против несчастного смельчака, но уступать в сем случае было бы несогласно с пользою правительства. Солдатам ве-лено окружить ту комнату, где засел ослушник; с ним был друг его Кантемир Касаев; при малейшем поку¬шении к побегу отдан был приказ, чтобы стрелять. Я, знавший это, заслонил собою окно, в которое старик-отец мог бы видеть, что происходило в другом доме, где был сын его. Вдруг раздался выстрел. Кучук вздрог¬нул и поднял глаза к небу. Я оглянулся. Выстрелил Джамбулат из окна, которое вышиб ногою, потом вы¬сунул руку с кинжалом, чтобы отклонить окружающих, выставил голову и грудь, но в ту минуту ружейный выстрел и штык прямо в шею повергли его на землю, вслед за этим еще несколько пуль не дали ему долго бороться со смертью. Товарищ его прыгнул за ним, но среди двора также был встречен в упор несколькими выстрелами, пал на колена, но они были раздроблены, оперся на левую руку и правою успел еще взвести ку¬рок пистолета, дал промах и тут же лишился жизни. С холодным видом смотрел валий на эту страш¬ную сцену. Наконец он поднялся и стал прощаться с Вельяминовым». Вельяминов: - Такому человеку, как ты, никто не откажет в ува¬жении. Знай, что оказать тебе доверие я почту для себя за счастье. И они расстались. Владимир Кудашев: «Невозможно выразить, какое впечатление про¬извела казнь Джамбулата на кабардинцев, стоящих вне крепости. Слыша выстрелы и догадываясь об их зна-чении, сотни отчаянных наездников с обнаженной гру¬дью, с разгоревшимися глазами, с устами, запекшимися кровью, неистово волновались, горя желанием мести. Им хотелось бы разорить, уничтожить крепость и все, что в ней находилось и жило, сровнять ее с землей и самое место посыпать солью. Но среди тревожной тол¬пы появился валий, холодный и спокойный. По знаку его толпа затихла. С повелительным жестом он крик¬нул: «На коней!» - и медленным шагом поехал до-мой. Толпа безмолвно последовала за ним. Конвой валия шел мрачно и уныло». Александр Грибоедов Вильгельму Кюхельбекеру: «Прощай, мой друг. Мне так мешали, что не дали порядочно досказать этой кровавой сцены; вот уже месяц, как она происходила, но у меня из головы не выходит. Мне жаль не тех, кто так славно пал, но старца-отца. Впрочем, он остался неподвижен, и до сих пор не видно, чтобы смерть сына на него подействовала сильнее, чем на меня». Вельяминов, проводив Кучука, был между тем в зат¬руднении: в Кабарде умы были слишком взволнованны, и ему нельзя было проехать из Нальчика на Линию с малым конвоем. Генерал Вельяминов: «Не из страха, которого я никогда не знал, а чтобы не изменять своему правилу — быть всегда сильней¬шим, я послал на Линию привести себе батальон пехо¬ты с двумя орудиями и ждал его прибытия». Весть эта дошла до валия. Однажды ночью Вельяминова разбудили и подали ему письмо от Кучука. Валий писал: «Генерал! Ты изъя¬вил желание доказать мне свое доверие. Вот теперь представился к этому случай. Тебе дорога на Линию кажется опасной, и ты потребовал к себе конвой из Екатеринодара. Прошу тебя, доверься моим пятистам кабардинцам, которых я тебе посылаю. Они проводят тебя до Екатеринодара». Генерал Потто: «Утром, с восходом солнца, партия кабардинцев дви¬галась по плоскости от Нальчика к Екатеринодару. Но веселая джигитовка уже не оживляла поезда. Угрюмо ехали всадники, надвинув на глаза папахи. Ни слова не слышно было в конной толпе, и только земля глухо звучала под копытами лошадей. Впереди один задум¬чиво ехал Вельяминов ». В тот год Пушкин заказал обедню за упокой души Байрона... Великий мореплаватель Михаил Лазарев только что вернулся из третьего кругосветного путешествия и еще сам не ведал, сколько горя принесет на острие своей шпаги шапсугам... В далекой от Кавказа Франции умирал великий мыслитель Сен-Симон... А декабрис¬ту Павлу Пестелю и его друзьям оставалось совсем мало времени до той минуты, когда они взойдут на эшафот... В селении Псыгансу, ранее Джанхотово, стоит по¬среди крестьянского двора курган. Говорят, в нем по¬коятся останки верховных князей Кабарды - Джанхотовых. Будете проезжать мимо, остановитесь на мгно¬вение, поклонитесь великому человеку и великому му¬ченику Кучуку Джанхотову, его предкам. И еще... Помните о славе народной. История оста¬вила нам много загадок. Надо найти ответы на вопро¬сы: где похоронен Кабард? Где сабля Андемиркана? Где нашел свой последний приют великий Темрюк? Если на эти вопросы не ответим мы, внукам нашим сде¬лать это будет труднее. |
| Категория: Очерк | Просмотров: 1250 | |
| Всего комментариев: 0 | |
